mamlas

Оригинал взят у mamlas в «Россия-Матушка»: История визуализации, Ч. 2/2

«Россия-Матушка» — это узнаваемый символ русскости / российскости и в нашей стране, и за границей. Будучи встроенной в сложную систему идей и концепций, «Родина-Мать», «Россия-Матушка» получила воплощение и в текстах (философских, исторических, публицистических, художественных), и в визуальных образах.

Начало

Материнский образ Родины возвращается в советскую пропаганду только в середине 1930-х. В телеграмме приветствия, которую высшее руководство СССР направило челюскинцам и первым Героям Советского Союза 14 апреля 1934 года, были такие слова: «Рады, что вы оправдали лучшие надежды страны и оказались достойными сынами нашей великой Родины». По всей вероятности, именно этот текст стал поворотным в дискурсе Родины. Россия-Матушка возрождается в образе Советской Родины-Матери.

И л. 20. И. Тоидзе. Родина-мать зовет! 1941 г. (55)

Для анализа этого процесса особый интерес представляет открытое письмо работников «Красного путиловца» челюскинцам и героям-летчикам, опубликованное в июне 1934 г. в «Правде». Авторы пишут: «Мы страдали, что наша страна… находится в плену у грабителей и проходимцев, что она – для чужих, для наших классовых врагов. И мы сделали все, чтобы вырвать власть из рук врагов трудового народа». Победа в гражданской войне, сказано в письме, стала возможна благодаря «любви к родине, к своей земле»: «Впервые в Октябре мы почувствовали себя хозяевами страны, впервые мы почувствовали свое, родное, любимое, за что и жизнь можно и надо отдать. <…> Россия стала матерью для трудящихся всех национальностей. <…> Советский Союз – отечество трудящихся всего мира» (50). Уже в этом фрагменте заметны ключевые элементы дискурса советского патриотизма, который при этом приобретает классовый характер. Происходит своеобразный синтез Революции и Родины: Революция теперь представлена как обретение Родины, как ее освобождение. Принципиально, что происходит не просто реабилитация национального чувства – советский патриотизм объявляется высшим типом патриотизма. Самые большие патриоты – это именно трудящиеся СССР; у капиталистов же «естественное чувство привязанности к родному краю» подавлено стремлением к наживе (51).

Помимо идеологического оформления, «наша прекрасная Родина» нуждалась в эстетико-эротическом. Любовь – популярнейшее слово дискурса о Советской Родине. Важное значение для решения этой задачи в предвоенные годы имело массовое искусство, в первую очередь, советская песня (52).

Несмотря на подобный лиризм и знакомые черты национальной мифологии, «Советская Родина», очевидно, имеет одно существенное отличие от дореволюционной «России-Матушки» – по сути, она неотделима от государства. В. Филимонов даже считает возможным в связи с этим обозначить ее как «Отчизна», что точнее бы выражало ее государственно-имперские значения, заслонившие толкование Родины как земли родной (53). Стремление И. Сталина и его окружения укрепить социально-политический порядок, в том числе за счет идеи иерогамии, таким образом, выступило одной из причин отмеченных трансформаций в дискурсе Родины, происшедших с 1920-х годов. Среди других важнейших причин назовем изменение геополитической ситуации и необходимость национальной мобилизации в преддверии войны, а также перекон фигурацию гендерного порядка и перемены в демографической политике тридцатых.

Начало Великой Отечественной войны ознаменовалось появлением одного из самых известных образов России-Матушки: плакат И. Тоидзе «Родина-Мать зовет!» стал символом своего времени (ил. 20). Русская женщина, изображенная на нем, воплощает не столько страдания родной земли или ее силу, сколько призыв к чувству долга советского воина. Обратим внимание на то, что в ее правой руке – текст воинской присяги, в которой сказано о суровой каре для тех, кто нарушает клятву защищать свою Советскую Родину. Иными словами, Родина-Мать в данном случае отделяет настоящих детей от предателей, верных детей от неверных. Этот женский образ значительно отличается от образов современниц с плакатов предвоенной поры, что связано, скорее всего, с тем, что автор стремился показать не классовый, а национальный характер мобилизации, используя символический капитал аналогичных сюжетов графики дореволюционной России (54).

Ил. 21. И. Тоидзе. За Родину-Мать! 1943 г. (56)

Как в публицистике, так и в визуальном дискурсе получил распространение и такой традиционный сюжет мобилизационной пропаганды, как мать, благословляющая сына на борьбу с врагом (57). К чувству долга, к стремлению мужчины защитить честь и жизнь дорогих ему женщин взывали и другие известные работы, посвященные теме страданий советских женщин (58). Эта тема отражена и в кинокартинах, вышедших в прокат в годы войны – прежде всего, в фильмах «Она защищает Родину» (М. Эрмлер, 1943), «Радуга» (М. Донской, 1943) (59). Еще один аспект темы Родины-Матери – мать, защищающая свое дитя, – получил яркое воплощение в произведении В. Корецкого «Воин Красной Армии, спаси!» (1943). (60)

Родина как уязвимая, страдающая, опаленная войной, нуждающаяся в защите, – эта тема проходит и через всю послевоенную историю советской культуры. В материнских фигурах, известных по плакатам, картинам, скульптурным композициям периода Холодной войны, – и мольба о защите, и утверждение изобилия Советской страны, и призыв к борьбе за мир с одновременным осуждением «поджигателей войны».

При этом репрезентации страны в женском облике выступали в роли аргумента в борьбе за моральное преимущество над Западом. Образ американских империалистов как «поджигателей войны» имел очень большое значение для советской пропаганды. Риторический характер вопроса «Хотят ли русские войны?» в значительной степени обеспечивался образом матери, потерявшей сына. Пожалуй, в каждом населенном пункте СССР был установлен мемориал павшим в Великой Отечественной воинам; чаще всего скорбь народа символизировала фигура скорбящей матери, как, например, «Мать-Родина» на Пискаревском кладбище в Ленинграде (В. Исаева и др., 1960) (ил. 22). Образ матери, защищающей своего ребенка от ужасов войны, получает распространение в плакате (например, «Проклятье поджигателям войны! Матери всего мира, боритесь за мир!»; В. Иванов, 1950) . (61)

Ил. 22. В. Исаева и др. Мать-Родина. Ленинград. 1960 г. Фрагмент (62)

Ил. 23. В. Корецкий. Охраняем мир и счастье любимой Родины! 1950-е гг. (63)

Миролюбие Советского Союза подкрепляется мужеством его защитников (ил. 23). Впрочем, другой лик Родины-Матери – это воительница; она не столько призывает своих детей к защите, сколько готова защищать их сама. Наиболее известное воплощение этого лика – скульптура «Родина-мать зовет!» (Е. Вучетич и др., 1967) (ил. 24), установленная на Мамаевом кургане в Волгограде. В союзных республиках были сооружены похожие скульптурные изображения Родины-Матери с мечом в руках – в Киеве (Е. Вучетич и др., 1981) (ил. 25), Ереване («Мать Армения» А. Аратюняна, 1967) (ил. 26), Тбилиси («Мать Грузия» Э. Амашукели, 1963) (ил. 27).

Ил. 24. Е. Вучетич и др. Родина-мать зовет! Волгоград. 1967 г. (64)

Ил. 25. Е. Вучетич и др. Родина-мать. Киев. 1980 г. (65)

Ил. 26. А. Аратюнян. Мать Армения. Ереван. 1967 г. (66)

Ил. 27. Э. Амашукели. Мать Грузия. Тбилиси. 1963 г (67).

Распад СССР сопровождался и деконструкцией символов советской эпохи, включая Родину-Мать. Характерным примером подобной деконструкции стало использование образа с плаката И. Тоидзе в рекламе моющего средства (заметим, что это одновременно явилось и попыткой семиотической перекодировки образа женщины в соответствии с новым типом патриархального дискурса: стиральный порошок вместо текста военной присяги). Более того, двойная ирония здесь связана со словом «чистота», воплощением которого и была Россия-Матушка до того, как быть проданной для рекламы западной корпорации (ил. 28) (68).

Демонтаж советской «Родины-Матери» отражается в возникновении новых образов женственной России. Так, в облике Родины-мачехи, заботы и защиты которой безуспешно ждут многие ее сыновья и дочери, получило выражение и разочарование в реформах; он активно используется также в делегитимации политического порядка советской Империи. Наконец, мы видим еще один образ: Россия как шлюха; проституция становится метафорой внешней политики страны в 1990-х годах. Очевидно, подобное представление об изменившейся роли России в мире отразилось на плакате А. Резаева (1993): нарисованная там молодая девушка одета лишь в традиционный для исследуемого образа кокошник с надписью «Россия» и кокетливо наброшенный на обнаженное тело российский триколор... (ил. 29) (69).

Ил. 28. Чистота – чисто Тайд. 1990-е гг. (70)

Ил. 29. Резаев А. Грудью проложит себе. 1993 г. (72)

Ил. 30. Г . Дритов. Родина помнит. 1998 г. (71)

Ил. 31. А. Пономаренко. Рублевый обвал на похоронах. 1994 г. (73)

Оппозиционные дискурсы 1990-х активно использовали образ униженной России-Матери. На одном из рисунков разгневанная Родина указывает перепуганному Б. Ельцину на пылающее здание Верховного Совета РСФСР (ил. 30). Карикатура 1994 г. изображает похоронную процессию: команда либеральных реформаторов во главе с президентом несет Россию на кладбище (ил. 31) (74). Фотография изможденной и обнаженной женщины, подписанная «Россия-мама. 1996», помещена в газете Национал-большевистской партии «Лимонка» (75).

Как было отмечено, исследуемый символ является объектом постоянного соперничества различных дискурсов в России и за рубежом. Это можно наблюдать и в последнее время, когда идея Родины-Матери становится все более востребованной, причем не только в текстах представителей коммунистических и националистических партий и движений. Например, депутаты Государственной Думы ставят вопрос о «возвращении Крыма в лоно России-Матери»; метафора иерогамии используется для обоснования претензий того или иного политика на власть в стране; образ России — матери всех народов Российской Федерации включается в риторику «Единой России». Вероятно, он станет активнее использоваться и в контексте изменений демографической политики в России. Вместе с тем на протяжении своей истории «Россия-Матушка» подвергается и резкой критике как чрезвычайно опасный символ. Одни полагают, что он опасен для демократии в стране, поскольку формирует личность, не способную на ответственное поведение и критическое отношение к власти. Другие расценивают его как символ архаичности и отсталости. Третьи считают его знаменем национализма, шовинизма и ксенофобии. Четвертые видят в нем угрозу для русской нации, поскольку он якобы утверждает пресловутое «вечно-бабье начало» в русском характере и препятствует развитию русской мужественности. Такая критика сопровождается попытками найти альтернативные национальные символы, которые бы задавали другую модель отношения к нации и способствовали формированию более ответственного гражданина и более рационального социально-политического порядка. Россия обретает облик Прекрасной Дамы, Жены, Ребенка; протест против «вечно-бабьего» манифестируется через мужские образы нации (например, образ «нордической маскулинности» в символике крайне националистических партий и движений).

О. В. Рябов

Примечания

Armstrong J. Nations before Nationalism. Chapel Hill, 1982. P. 6. Дж. Армстронг впервые применил для анализа национальных сообществ идеи Ф. Барта, показавшего, что сами содержательные компоненты культуры в значительной степени определяются необходимостью границы между сообществами. Первична сама граница, а не удерживаемое ею культурное содержание. Социальные границы создаются при помощи этнических маркеров, или диакритиков, – элементов культуры, отбираемых (иногда достаточно произвольно) самими членами группы для подчеркивания своих отличий от окружающих (например, одежда, язык, стиль жизни) (Barth F. Introduction // Ethnic Groups and Boundaries: The Social Organisation of Culture Difference / F. Barth (Ed.). London; Bergen, 1969).
Рябов О. «Россия-Матушка»: Национализм, гендер и война в России XX века. Stuttgart; Hannover, 2007.
Kantorowicz E.H. The King's Two Bodies: A Study in National Political Theology. Princeton, 1957.
Матвеев В.Ю. К истории возникновения и развития сюжета «Петр I, высекающий статую России» // Культура и искусство России XVIII века. Новые материалы и исследования. Л, 1981. С. 26—43.
Раскин А.Г . Триумфальные арФки Ленинграда. Л., 1977. С . 52–53.
Комелова Н.Г. Русский гравер Н. Я. Колпаков // Культура и искусство России XVIII века. С. 135.
Warner M. Monuments and Maidens: The Allegory of the Female Form. New York, 1985. «Британия» портретировалась как молодая женщина, облаченная в римский шлем и тогу, с обнаженной правой грудью. Обычно она изображалась сидящей на скале, опиравшейся спиной на щит и держащей в руке копье. Важнейшим символом нации «Британия» становится в XVII веке. В викторианский период она символизирует превосходство Британской империи на морях, поэтому отныне в ее руках трезубец Посейдона, а у ног – британский лев, еще один национальный символ
http://en.wikipedia.org/wiki/Britannia (последнее посещение в мае 2008 г.).
Mosse G.L. Nationalism and Sexuality: Respectability and Abnormal Sexuality in Modern Europe. New York, 1985. P. 23, 64; Douglas R., Harte L., O'Hara J. Drawing Conclusions: A Cartoon History of Anglo-Irish Relations, 1798–1998. Belfast, 1998. P. 67, 135; Landes J.B. Visualizing the Nation: Gender, Representation, and Revolution in Eighteenth-Century France. Ithaca, 2001; Hunt T.L. Defining John Bull: Political Caricature and National Identity in Late Georgian England. Aldershot; Burlington, 2003. P. 67; Эдмондсон Л. Гендер, миф и нация в Европе: Образ матушки России в европейском контексте // Пол. Гендер. Культура: Немецкие и русские исследования / Под ред. Э. Шоре, К. Хайдер. Вып 3. М., 2003.
Подробнее о современном состоянии дискуссий по проблеме взаимосвязи гендерного и национального дискурсов см.: Рябов О. Указ. соч. С. 53-74.
Например, когда венчался Михаил Романов ( XVII в.), гирлянда с изображением всех русских городов украшала голову его невесты, олицетворявшей Матушку-Русь. Этот брак символизировал готовность царя служить народу и Матери-сырой земле, которая растила для государства своих детей. И само венчание на царство в Соборе Успения Божьей Матери Матерью-Церковью правителя, жившего в Матушке-Москве, также являлось аллегорией брака царя с народом (Hubbs J. Mother Russia: The Feminine Myth in Russian Culture. Bloomington, 1988. P. 188–189).
Так, примечательнейшую мысль в 1826 году высказал Ф. Булгарин: «Магический жезл, которым можно управлять по произволу нижним состоянием, есть Матушка Россия. Искусный писатель, представляя сей священный предмет в тысяче разнообразных видов, как в калейдоскопе, легко покорит умы нижнего состояния, которое у нас рассуждает больше, чем думает» ( Булгарин Ф. О книгопечатании в России и о цензуре вообще // Алтунян А.Г. От Булгарина до Жириновского: Идейно-стилистический анализ политических текстов. М., 1999. С . 193-194).
Smith A.D. Nationalism: Theory, ideology, history. Cambridge; Malden, 2001. P. 81. Соглашаясь с тем, что каждое новое поколение дает новые формулировки национальной идентичности, британский исследователь в то же время подчеркивает, что о тбор и переработка традиций происходят в строгих рамках, определяемых культурой (или культурами) данного народа: его языком, законом, символами, воспоминаниями, мифами, традициями и так далее.
Майорова О. Бессмертный Рюрик: Празднование Тысячелетия России в 1862 году // Новое литературное обозрение. 2000. № 3 (43). С. 145.
Нива. 1896. № 20. С. 507.
http://mapcy.narod.ru/novgorod_ru/pam1000_7.htm (последнее посещение в мае 2008 г .)
(Нива. 1896. № 9. С. 205)
Краеведческий музей г. Павлово-на-Оке Нижегородской обл. Фото автора.
Краеведческий музей г. Павлово-на-Оке Нижегородской обл. Фото автора.
Екатеринбургский музей изобразительных искусств. Фото автора.
Нива. 1905. № 32. С. 637.
Нагаечка. 1906. № 2. С. 12.
Святая Русь: Русский патриотизм: Большая энциклопедия русского народа / Под ред. О.А. Платонова. М. , 2003. С. 702.
Об этом свидетельствуют, например, рисунки периода русско-турецкой войны 1877-1878 годов «Ну, теперь прошу не прогневаться!…» (Будильник. 1877. № 14), «Кушайте, родные, кушайте…» (Там же. 1878. № 9) и др.
См. об этом также: Bonnell V.E. Iconography of Power: Soviet Political Posters under Lenin and Stalin. Berkeley , 1997. P . 274–275.
Нива. 1904. № 10. С. 193.
Там же. № 50. С. 989.
Российская государственная библиотека.
Н. Р. Проснувшаяся (Новый сатирикон. 1915. № 24. С. 1).
Российская национальная библиотека.
http://www.plakaty.ru/posters?cid=5&page=4&id=587 (последнее посещение в мае 2008 г .)
Российская государственная библиотека.
См. статью И.В. Купцовой «Формирование российской идентичности средствами массовой культуры в годы Первой мировой войны» в настоящем издании. Другой выразительный пример – карикатура К. Груса «Легкая работа» ( Новый сатирикон. 1918. № 5. С. 1).
Любопытно, как обыгрывается в антибольшевистском дискурсе идея иерогамии. Карикатура «Роман Ленина и России», опубликованная в «Новом сатириконе» в те же июльские дни, изображает настойчивые ухаживания В. Ленина за дородной женщиной в русском национальном костюме; ребенок, появившийся на свет в результате этого романа, рождается в кайзеровском шлеме ( Б. Антоновский. Роман Ленина и России ( Новый сатирикон. 1917. № 27. С . 16)).
См. также: Waters E. The Female Forms in Soviet Political Iconography // C.D. Worobec (Ed.) Russia 's Women: Accommodation, Resistance, Transformation. Berkeley, 1991. P. 331; Вашик К., Бабурина Н. Реальность утопии: Искусство русского плаката XX в . М., 2004. С. 158.
Единая, Великая и свободная Россия – вот за что борется Добровольческая Армия (Российская государственная библиотека).
Российская государственная библиотека; Бабурина Н.И. Россия – XX век = Russia – 20th Century: История страны в плакате. М., 1993. С. 50; http://www.russianposter.ru/archive.php?rid=31020024200001 (последнее посещение в мае 2008 г .).
http://www.russianposter.ru/archive.php?sid=4pPHvYcfMCASRs&rid=31020320000001
(последнее посещение в мае 2008 г .).
Бич. 1917. № 26. С. 12.
Российская государственная библиотека.
Bonnell V.E. The Representation of Women in Early Soviet Political Art // Russian Review. 1991. Vol. 50. No 3. P. 275.
Российская национальная библиотека .
Hemenway E.J. Mother Russia and the Crisis of the Russian National Family: The Puzzle of Gender in Revolutionary Russia // Nationalities Papers. Vol. 25. No. 1. 1997. P. 115–116. Женский образ России был помещен на агитационный плакат партии кадетов (ил. 17).
Neumann I.B. Uses of the Other: «The East» in European Identity Formation. Minneapolis, 1999.
Neumann I.B. Russia and the Idea of Europe: A Study in Identity and International Relations. London; New York, 1996. P. 117.
См.: Солженицын А.И. Россия в обвале. М., 1998. С. 134 .
Naiman E. Sex in Public: The Incarnation of Early Soviet Ideology. Princeton, 1997. P. 71.
Так, в сатирических журналах 1920-1930-х годов нам удалось обнаружить только одно изображение, которое может вызвать в памяти образ России-Матушки: бюджет СССР 1925 года представлен в образе здоровой молодой женщины, на которую с завистью смотрят «худосочные девицы», символизирующие буржуазные страны (Ю. Ганф. Берут завидки (Крокодил. 1925. № 38. С.1)).
И. Малютин. Молодая и пожилая дамы (Крокодил. 1922. № 9. С. 1). Другие примеры диалога маскулинного РСФСР и фемининного Запада см.: И. Малютин. <Румыния — Р.С.Ф.С.Р.> (Крокодил. 1922. № 14 (26). С. 1); Ник. К. Лига наций зазывает (Бегемот. 1927. № 2. С. 4).
В. Боннелл сообщает о рисунке периода первой русской революции (Д. Шатан. «Заключение союза»), опубликованном в одесском журнале «Свисток», на котором изображены оба этих символа: мускулистый рабочий пожимает руку женщине в красном, предположительно России ( Bonnell V. E . Iconography of Power. P. 24).
Правда. 1934. 18 июня.
Советский патриотизм // Правда. 1935. 19 марта.
Гюнтер Х. Поющая Родина: Советская массовая песня как выражение архетипа матери // Вопросы литературы. 1997. № 4. С. 61.
Филимонов В . «Прощание с Матерой»: Образ Родины-матери в кинематографе 1920 – 1980-х годов // Историк и художник. 2005. № 3. С. 90–91.
Высказывается мысль, что на данный образ оказал влияние кинематограф; в частности образ главной героини фильма «Мать» (В. Пудовкин, 1926) в исполнении В. Барановской (Там же. С. 99). «Родина-Мать» получила воплощение и в ряде других рисунков и плакатов, напр.: «За Родину-Мать!» (И. Тоидзе, 1943) (ил. 21); «Освобожденные советские люди! Вы избавлены от гнета фашистской неволи – возвращайтесь скорее на Родину!» (В. Иванов, 1944) (Плакаты Великой Отечественной, 1941–1945. М., 1985. С. 162); «Ни шагу назад!» (К. Елисеев, 1942) (Крокодил. 1942. № 30. С. 1); «Воин, ответь Родине победой» (Д. Шмаринов, 1942) (Шмаринов Д.А. Годы жизни и работы. М., 1989. С. 147); «Слава советским воинам-победителям!» (В. Корецкий, 1945) (Снитковская Г. Виктор Корецкий. М., 1984. С. 58).
Демосфенова Г.Л. Советские плакатисты – фронту. М., 1983. С. 107.
Плакаты Великой Отечественной, 1941–1945. М., 1985. С. 135.
Напр.: «Бей крепче, сынок!» (И. Серебряный, 1941) (Плакаты Великой Отечественной. С. 38); «Будь героем!» (В. Корецкий, 1941) (Снитковская Г. Указ. соч. С. 43).
Напр.: «Сын мой! Ты видишь долю мою… Громи фашистов в святом бою!» (Ф. Антонов, 1943) (Демосфенова Г.Л. Советские плакатисты – фронту. С. 139); «Отомсти!» (Д. Шмаринов, 1942) ( Плакаты Великой Отечественной. С. 80); «Смерть фашистским душегубам!» (Д. Шмаринов, 1943) (Там же. С. 113); «Вся надежда на тебя, красный воин!» (В. Иванов, О. Бурова, 1943) ( Paret P., Lewis B.I., Paret P. Op. cit. P. 163).
Kenez P. Black and White: The War on Film // Culture and Entertainment in Wartime Russia / R. Stites (Ed.) . Bloomington, 1995. P. 168–170; Филимонов В. Указ. соч. См. подробнее статью Е.В. Барабан «Родина-Мать в советском кино Великой Отечественной войны» в настоящем издании.
В. Корецкий. Воин Красной Армии, спаси! 1942 г. (Демосфенова Г.Л. Советские плакатисты – фронту. С. 117).
http://www.plakaty.ru/posters?id=1225 (последнее посещение в мае 2008 г .).
Пугачева Э.Н. Подвигу 40 лет. М., 1985.
Снитковская Г. Виктор Корецкий. М., 1984.
http://ru.wikipedia.org/wiki/Родина-мать_(Волгоград) (последнее посещение в мае 2008 г .).
http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/0/0b/Kiev_rodina_mat_2001_07_11.jpg
(последнее посещение в мае 2008 г .).
http://upload.wikimedia.org/wikipedia/ru/d/d7/Мать-Армения.jpg (последнее посещение в мае 2008 г .).
http://www.cultinfo.ru/fulltext/1/001/009/001/205036592.jpg (последнее посещение в мае 2008 г .)
Goscilo H., Lanoux A. Introduction: Lost in the Myths // Gender and National Identity in Twentieth-century Russian Culture / H. Goscilo, A. Lanoux (Eds.). DeKalb, 2006. О том, какую реакцию вызывали подобные изыскания, дает представление письмо читателя одной из коммунистических газет: «Этим они испоганили, оскорбили, надругались над самым светлым именем – мать! Для всех советских людей на плакате святой образ, гораздо драгоценнее любой святой иконы… Испоганив ‘Родину-мать', они тем самым облили грязью родных матерей» ( Братцев Е. Поганцы не знают удержу // Советская Россия. 2003. 7 июня).
О постсоветском образе России как валютной проститутки см.: Goscilo H., Lanoux A . Op. cit. Описание карикатуры из журнала «Махаон», изображающей Россию в виде обнаженной блондинки, которую хлещет кнутом А. Чубайс, см.: Боренстейн Э. Эх, «Андрюша», нам ли быть в печали…Национализм современных «мужских журналов» // О муже(N)ственности / Под ред. С. Ушакина. М., 2002. С. 367.
http://win.cea.ru/~ellya/funnypic29.htm (последнее посещение в мае 2008 г.).
Советская Россия. 1998. 11 декабря.
http://www.russianposter.ru/archive.php?rid=31020150100001 (последнее посещение в мае 2008 г.).
Советская Россия. 1994. № 107.
См. также, напр.: А. Кибальник. <Россия и Америка> (Там же. № 121).
См.: Ранкур-Лаферьер Д. Россия и русские глазами американского психоаналитика: В поисках национальной идентичности. М., 2003. С. 60.