Призрак китайской революции
Tuesday, 8 March 2011 21:06![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
mamlas В Пекин стягивают полицейских со всей страны. Почему власти Китая решили, что готовится революция?
Сессии Всекитайского собрания народных представителей и Народного политического консультативного совета Китая, открывшиеся в Пекине в последние дни, сопровождаются рекордными по масштабам мерами безопасности. В Пекин со всей страны стянуты полицейские, власти прибегли и к мобилизации для целей охраны 739 000 гражданских лиц — это почти 5% постоянного населения города.
К патрулированию улиц привлекли парковщиков, работников транспортных предприятий, представителей местного самоуправления. Некоторым выданы дубинки и старая мешковатая военная форма со складов — они дежурят на пешеходных мостах и у переходов. В наиболее оживленных местах города вооруженным полицейским патрулям помогают сотрудники силовых структур в штатском. Правда, эта штатская одежда отличается таким единообразием и аккуратностью, что постоянно трещащие у них в руках рации уже ничего нового о роде деятельности своих владельцев не говорят.
С иностранными журналистами в Пекине провели большую разъяснительную работу. На улице Ванфуцзин, где 20 февраля была разогнана карликовая демонстрация под «жасминовыми» лозунгами, запрещено проводить съемку без специального разрешения. Разрешение, разумеется, получить почти невозможно. Есть и ряд других точек, где снимать не рекомендуется.
В интернете жесткая фильтрация результатов поиска по словосочетаниям «жасмин» и «жасминовая революция» действует еще с середины февраля. Связь китайских мер безопасности с ближневосточными событиями признает даже официальная пресса, публикующая призывы к населению не поддаваться на провокации тех, кто хочет «принести ближневосточный хаос в Китай».
Такая реакция китайских властей нуждается в рациональном объяснении. Ведь с точки зрения важнейших показателей социального и экономического развития Китай по сравнению с предреволюционными Тунисом и Египтом находится просто в другой реальности. Наиболее распространено объяснение, что власти КНР увидели в событиях на Ближнем Востоке сценарий будущих волнений в самом Китае, пришли в панику и затянули все гайки без каких-либо дополнительных поводов.
И все же основания для опасений вполне могут иметь место. События в арабских странах могут изменить сам подход к обеспечению безопасности и в КНР, и в других странах.
Сами по себе акции протеста, локальные столкновения населения и полиции, забастовки и т. п. распространены в КНР, возможно, в большей степени чем, например, в России. По ряду оценок, ежегодно происходят тысячи таких инцидентов, причем китайские государственные СМИ даже не делают из них особого секрета.
Одна из аксиом «охранного мышления» долгое время состояла в том, что такие протесты относительно безопасны, пока у них нет единого координирующего центра. Только он способен придать тысячам земельных споров, трудовых конфликтов и межнациональных драк политический характер. Соответственно, пока государство и его спецслужбы могут не допустить возникновения такой организации, проблема не носит слишком острого характера.
Действия китайских властей по обеспечению государственной безопасности развивались именно в соответствии с этой логикой. Прежде всего пресекались попытки формирования общенациональных подрывных организаций (впрочем, борьба с диссидентским движением в 1990-2000-е годы уже не была особенно трудной задачей). Общенациональную структуру в КНР почти удалось создать секте Фалуньгун, но предпринятые властями в 1999 году меры снизили степень угрозы.
События в Египте — первый переворот, в котором организационно оформленная политическая оппозиция не играла решающей роли. Единственной выжившей к тому моменту в Египте общенациональной оппозиционной организации «Братья мусульмане» удалось лишь с некоторым опозданием подключиться к протестам, но не возглавить их. Участие тунисских исламистов в свержении президента Бен Али также было ограниченным и запоздалым.
Таким образом, в «постегипетской» реальности силы правопорядка теряют ясно определенного противника и вынуждены бороться со смутными настроениями и тенденциями. Поиск основных принципов и правил ведения такого боя с тенью займет еще много времени. Пока они не сформулированы, с новой угрозой будут пытаться бороться старыми методами, в полном соответствии с военной наукой — стягивая живую силу в ключевые точки обороны.
Сессии Всекитайского собрания народных представителей и Народного политического консультативного совета Китая, открывшиеся в Пекине в последние дни, сопровождаются рекордными по масштабам мерами безопасности. В Пекин со всей страны стянуты полицейские, власти прибегли и к мобилизации для целей охраны 739 000 гражданских лиц — это почти 5% постоянного населения города.К патрулированию улиц привлекли парковщиков, работников транспортных предприятий, представителей местного самоуправления. Некоторым выданы дубинки и старая мешковатая военная форма со складов — они дежурят на пешеходных мостах и у переходов. В наиболее оживленных местах города вооруженным полицейским патрулям помогают сотрудники силовых структур в штатском. Правда, эта штатская одежда отличается таким единообразием и аккуратностью, что постоянно трещащие у них в руках рации уже ничего нового о роде деятельности своих владельцев не говорят.
С иностранными журналистами в Пекине провели большую разъяснительную работу. На улице Ванфуцзин, где 20 февраля была разогнана карликовая демонстрация под «жасминовыми» лозунгами, запрещено проводить съемку без специального разрешения. Разрешение, разумеется, получить почти невозможно. Есть и ряд других точек, где снимать не рекомендуется.
В интернете жесткая фильтрация результатов поиска по словосочетаниям «жасмин» и «жасминовая революция» действует еще с середины февраля. Связь китайских мер безопасности с ближневосточными событиями признает даже официальная пресса, публикующая призывы к населению не поддаваться на провокации тех, кто хочет «принести ближневосточный хаос в Китай».
Такая реакция китайских властей нуждается в рациональном объяснении. Ведь с точки зрения важнейших показателей социального и экономического развития Китай по сравнению с предреволюционными Тунисом и Египтом находится просто в другой реальности. Наиболее распространено объяснение, что власти КНР увидели в событиях на Ближнем Востоке сценарий будущих волнений в самом Китае, пришли в панику и затянули все гайки без каких-либо дополнительных поводов.
И все же основания для опасений вполне могут иметь место. События в арабских странах могут изменить сам подход к обеспечению безопасности и в КНР, и в других странах.
Сами по себе акции протеста, локальные столкновения населения и полиции, забастовки и т. п. распространены в КНР, возможно, в большей степени чем, например, в России. По ряду оценок, ежегодно происходят тысячи таких инцидентов, причем китайские государственные СМИ даже не делают из них особого секрета.
Одна из аксиом «охранного мышления» долгое время состояла в том, что такие протесты относительно безопасны, пока у них нет единого координирующего центра. Только он способен придать тысячам земельных споров, трудовых конфликтов и межнациональных драк политический характер. Соответственно, пока государство и его спецслужбы могут не допустить возникновения такой организации, проблема не носит слишком острого характера.
Действия китайских властей по обеспечению государственной безопасности развивались именно в соответствии с этой логикой. Прежде всего пресекались попытки формирования общенациональных подрывных организаций (впрочем, борьба с диссидентским движением в 1990-2000-е годы уже не была особенно трудной задачей). Общенациональную структуру в КНР почти удалось создать секте Фалуньгун, но предпринятые властями в 1999 году меры снизили степень угрозы.
События в Египте — первый переворот, в котором организационно оформленная политическая оппозиция не играла решающей роли. Единственной выжившей к тому моменту в Египте общенациональной оппозиционной организации «Братья мусульмане» удалось лишь с некоторым опозданием подключиться к протестам, но не возглавить их. Участие тунисских исламистов в свержении президента Бен Али также было ограниченным и запоздалым.
Таким образом, в «постегипетской» реальности силы правопорядка теряют ясно определенного противника и вынуждены бороться со смутными настроениями и тенденциями. Поиск основных принципов и правил ведения такого боя с тенью займет еще много времени. Пока они не сформулированы, с новой угрозой будут пытаться бороться старыми методами, в полном соответствии с военной наукой — стягивая живую силу в ключевые точки обороны.