Судьба оппозиционера

[mamlas]

Оригинал взят у eugenyshultz в Судьба оппозиционера

После двадцати минут неправедного суда в Басманном переулке, в среду на восходе солнца Алексея вывели во двор.

Он с трудом передвигал ноги, тяжело опираясь на руку прапорщика, командовавшего расстрелом. На Болотной площади выстроились в линию сто сорок шесть омоновцев, назначенных для исполнения приговора. Это была та самая площадь, с которой оппозиционер еще совсем недавно чуть не сделал жизнь в России немножечко лучше.

---

Омоновцы стоявшие с автоматами в руках, едва сдерживали слезы. Они не могли примириться с мыслью, что им предстоит убить оппозиционера. Этот человек, с его остроумием, весёлым, заразительным смехом и светлым мужеством, как солнечный луч, озарил их серую, однообразную жизнь, и то, что он должен теперь умереть – умереть от их рук, казалось им равносильным тому, как если бы померкло яркое солнце.

Алексей посмотрел по сторонам, улыбнувшись самой весёлой своей улыбкой.

– Стать здесь, прапорщик?

Тот молча кивнул. Точно комок застрял у него в горле. Прапорщик в растерянности покрутил странные жемчужные четки и с удивлением подумал, что ему будет не хватать этого мужественного человека, его светлой решимости и желания справедливости.

– Сын мой! – подошел к Алексею батюшка с окладистой бородой. – Скоро вы предстанете перед вашим творцом. Не упускайте же последних минут, оставшихся вам для покаяния. Подумайте, умоляю вас, как страшно умереть без отпущения грехов, с ожесточённым сердцем! Неужели вы приблизитесь к престолу Его без раскаяния? - подняв руку священник осенил Алексея крестом. На руке батюшки сверкнул брегет…

– Без раскаяния, ваше преподобие? А в чем мне раскаиваться? В том, что хотел сделать жизнь народа чуть более лучше? Чуть более справедливее? Ваше преподобие думает, что, когда меня расстреляют, вы навсегда разделаетесь со мной? Может быть, даже на мою могилу положат сверху камень, чтобы помешать в-воскресению «через три дня»? Не бойтесь, ваше преподобие! Я не намерен нарушать вашу монополию на дешёвые чудеса. Буду лежать смирно там, где меня положат. А всё же и в Россию придет Демократия! Я – ее первый надрывный крик. Но скоро вся страна будет звучать в унисон со мной!

– Боже милосердный! – воскликнул батюшка, – Прости ему!

Было ясно, что увещания ни к чему не приведут. Священник отказался от дальнейших попыток и отошёл в сторону, покачивая головой и шепча молитвы.

Алексей с улыбкой посмотрел омоновцев. Руки, державшие автоматы, дрогнули.

– Я готов, – сказал он.

Прапорщик, волнуясь, выступил вперёд. Ему никогда ещё не приходилось командовать при исполнении приговора. Он вопросительно посмотрел на приглашенного к месту казни Владимира Владимировича. Тот еле заметно кивнул головой…

– Готовьсь!.. Целься! Пли! – скомандовал прапорщик

Грянул нестройный гром выстрелов. Площадь озарилась также и вспышками фотоаппаратов корреспондентов телевизионных каналов и других СМИ…

Алексей слегка пошатнулся, но не упал. Одна пуля, пущенная нетвёрдой рукой, чуть поцарапала ему щеку. Кровь струйкой потекла на белую футболку с надписью "Партия Жуликов и Воров". Другая попала в ногу выше колена. Когда дым рассеялся, омоновцы увидели, что он стоит, по-прежнему улыбаясь, и стирает изуродованной рукой кровь со щеки.

– Плохо стреляете, друзья! – сказал Алексей, и его ясный, отчётливый голос резанул по сердцу окаменевших от страха омоновцев. – Попробуйте ещё раз!

Ропот и движение пробежали по шеренге. Каждый омоновец целился в сторону, в тайной надежде, что смертельная пуля будет пущена рукой соседа, а не его собственной. А Алексей по-прежнему стоял и улыбался им. Предстояло начать все снова; они лишь превратили казнь в ненужную пытку. Полицейских охватил ужас. Корреспонденты напротив оживились, еще сильнее щелкая затворами фотоаппаратов и судорожно что-то шепча в свои телефоны.

– Вы прислали на расстрел новобранцев, полковник! Посмотрим, может быть, у меня что-нибудь получится… Ну, молодцы! На левом фланге, держать ружья выше! Это автомат, а не сковорода! Ну, теперь – готовьсь!.. Целься!

– Пли! – крикнул Владимир Владимирович, бросаясь вперёд. Нельзя было стерпеть, чтобы этот человек сам командовал своим расстрелом.

Дым медленно растаял в свете ярких утренних лучей. Алексей упал; Первую минуту солдаты и офицеры стояли, как в столбняке, глядя на оппозиционера, который в предсмертных корчах бился на земле. Врач опустился на землю рядом с умирающим и положил его голову к себе на колено.

– Скорее! – крикнул он. – Скорее, варвары! Прикончите его, ради бога! Это невыносимо!

Кровь ручьями стекала по его пальцам. Он с трудом сдерживал бившееся в судорогах тело и растерянно озирался по сторонам, ища помощи. Батюшка нагнулся над умирающим и приложил распятие к его губам:

– Во имя отца и сына…

Алексей приподнялся, опираясь о колено врача, и широко открытыми глазами посмотрел на распятие. Потом медленно среди мёртвой тишины поднял простреленную правую руку и оттолкнул его. На лице Христа остался кровавый след.

– Батюшка… ваш бог и… и Владимир Владимирович… они удовлетворёны?

*******
И голова его упала на недавно уложенный новым мэром асфальт. Корреспонденты, как стервятники набросились на тело. Врач закрыл глаза оппозиционеру и молча кивнул Владимиру Владимировичу. Тот довольно усмехнулся, но что-то похожее на сожаление, промелькнуло в его глазах… Он развернулся и медленно пошел в Кремль. У него было еще очень много работы. Страна нуждалась в нем. В нем! А не в этом выскочке, труп которого сейчас лежал посреди площади…

Алексей судорожно глотнул воздух ртом и проснулся от того что кто-то пилил его дверь. Морок сна все еще не прошел и Алексей со слезами на глазах от восхищения и горести по поводу собственной участи, побрел к двери на ходу печатая в твиттер "Круто. У меня дома идет обыск. По делу о массовых беспорядках. Чуть дверь не распилили. (на самом деле да)"... Неделя началась не самым лучшим образом...