Украшающие мир : Земля, умеющая мыслить облаками

[mamlas]

Чудики, очарованные странники, доморощенные философы, добродушные авантюристы все-таки украшают наш мир. Без них существование России оставалось бы серым и невзрачным.

Хотя, странные люди, на самом деле — они мир пугают. Ну что тут сказать, если обыватель не любит нарушения привычного порядка вещей и всегда настораживается в случае, если отдельный член социума ведет себя не так, как положено в “приличном обществе”...

Но чудаки — народ тертый и мало кто из них ждет понимания и признания при жизни (хотя и страдают от этого). Они работают на будущее и, что замечательно, все чудаки будущее, несмотря ни на что, представляют светлым...

Текст и фото © Геннадия genamikheev Михеева

---

В оглавление

Встреча с поэтом
Репортаж из Костромской области

Сергей Александрович Потехин, село Костома на Тебзе-реке Галичского района Костромской области

Сережа Потехин живет бобылем. Обветшалый домик стоит в стороне от родного его села Костомы, среди развалин некогда процветающего сырзавода. И, хотя образ его жизни всеми своими гранями указывает, что Потехин вовсе не «от мира сего» (просто хрестоматийный чудак!), издано несколько книжек его стихов. Да и талант его признан: как-никак, а в члены Союза писателей зачислили.

Вокруг его дома целые плантации клубники. Сережа сам удивляется, насколько легко она плодится - но это только для него удивительно, поскольку свежему глазу сразу заметно, с какими любовью и старанием клубничные грядки возделаны. Естественно, для деревенских мальчишек это настоящая Мекка. Воровать приходят в основном ночью. Потехин может их и попугать немного - но никогда не будет ругать. Пускай уж берут! Не жалко... Вот если бы попросили, он не отказал бы никогда. Но на то они и пацаны, чтоб приключения на кое-что искать - сам таким был.

С утра набрал ведро клубники, отнес в деревню и продал. На выручку купил чекушечку водки и... карамельных конфет. Выпил, заел сладостями, и вот тебе - полное почти счастье. Но надо еще на реку Тебзу сходить, верши проверить. Это снасти такие. Допотопные, но весьма продуктивные. Плетнем перегораживается речка, а в небольшой проем вставляется сооруженный из ивовых прутьев «сачок», в который рыба и попадается. Если такой «сачок» поставлен на рыбу, которая идет против течения, он называется вершей. Если наоборот, ту, что по течению отлавливает - веренькой. Потехин уважает только ту рыбу, что против идет. Такой у него принцип.

Меня предупредили уже, что Сергей из «выпивающих», а посему мы прихватил с собой бутылочку. Ну, выпили, закусили клубникой - и пристроились в тенечке, от слепней отбиваемся. Легковесные облака скоренько так проплывают над нами и по привычке из детства невольно пытаешься угадать в них осмысленные очертания: вот птица-птеродактиль пронеслась, а вот лев изготовился к прыжку, следом Архангел с трубой дефилирует...

2.

- А веришь ты, что Земля, Солнце, звезды - живые существа? - Будто угадав ход моих мыслей, вступает Сережа. - Вот на облака посмотришь - и хорошо как-то... давно уже доказано, что мысль вся в воде. Земля и мыслит этими самыми облаками...
- А человек?
- Мне кажется, что он создан скорее не мыслить, а... чувствовать.
- Чувствовать, как ты, в одиночестве?
- Ну, я ищу не одиночества, а уединения. Одиночество - это трагедия, уединение - благо.

Эх, думаю, Сергей Александрович... Вот, для тебя Есенин - вечный кумир (и в том, что вы двойные тезки, ты видишь мистической знак). Но ведь тот Сергей юношей умчался в столицы и там смог реализовать свой дар «на все сто». А ты через пару лет уже полтинник разменяешь, а все зависаешь в своей родной и прекрасной Костоме (куда даже дороги асфальтированной нет). Варишься в своем соку... Один оппонент Есенинский писал: «Сидят старикашки - каждый хитр, землю попашет - попишет стихи.» А про тебя можно по-другому сказать: «Поставил верши - пошел творить вирши...» Да, я знаю, что ты очень многого достиг, учась понимать природу. Но достижения твои касаются только твоего внутреннего мира, но отнюдь не внешнего, материального. Ведь даже у каждой рыбки, что попадается в твою вершу, прощения просишь... И перед каждым кустиком, который ты срубишь, чтобы построить шалаш извиняешься...

3.

...И ведь судьба-вершительница обрубала все Сережины потуги оторваться от родной земли и отправится покорять Большой мир. А они были, были...

Когда еще учился он в Костомской школе, душа ребенка не могла принять систему воспитания, которую местные учителя использовали в педагогическом процессе. Грубо говоря, учили по «домострою», а короче - били. Иногда и мордой об стол. Но - только малышей (ребят постарше трогать боялись по причине возможной мести). А способ восприятия знаний принимался только «зубрительный». И после школы Потехин поехал в райцентр - в педагогическое училище поступать, где оказался единственным мужчиной в группе. На учителя пошел исключительно ради того, что бы понять: неужели во всем мире так? Оказалось, не так. Здесь учили как раз тому, что в основе всего - любовь.

4.

Но доучится не сумел. Призвали в армию. Совершенно другой мир, где задумчивому деревенскому раздумчивому пареньку приспособится было, мягко говоря, очень трудно. Здесь более всего ценится серость - беспробудная серость с одновременным следованием тупым и прямолинейным законам. Сережа попал в «штукатурные» войска. Без шуток. За свои армейские полгода он только и делал, что штукатурил. Причем, штукатурили так: один командир бойцу, который внизу стены, приказывает штукатурить; другой кому-то сверху этой же стены - сбивать штукатурку отбойным молотком. Так навстречу друг другу и идут. Дурдом... А в перерывах драил полы и лестницы. С мылом. Однажды начальнику показалось, что лестница слишком плохо намылена - приказал мыльца добавить... и сам потом по этой лестнице скатился - с первого этажа до последнего! Все ступеньки пересчитал... Смех Сергею обошелся дорого. Что такое неприязнь - в тюрьме или в армии - нет надобности объяснять. А ведь к этой неприязни по закону человеческого стада обычно присоединяется вся «серая масса». Потехин стал объектом всеобщего пренебрежения и непрестанных «подколок»со стороны сначала начальства. А потом и таки же, как он солдатиков. Я знал одного почти гениального поэта, который не стал знаменит потому, что в девятнадцатилетнем возрасте покончил собой, не выдержав издевательств в армии.

5.

Потехин отнесся к этому очень даже по-своему. То есть, надел маску шута. Взять того же ненавистного начальника. В своей неприязни к «шуту» ребята подыгрывают начальнику, но на самом деле они презирают самого этого начальника. А тут как раз «козел отпущения» нашелся... Вот в столовой, к примеру, наложат в тарелки горячей каши, а Потехина посадят за тарелку с холодной. Начальник придет: Потехин ест. Ну, сам вкушать садится - и, естественно, обжигается!

Через полгода Сережу из армии направили в дурдом. Настоящий. Произошло следующее. В ту зиму навалило полно снега, в частности, скопилось его порядочно на крыше гарнизонного туалета. А крыша была очень уж дряхлая. И - подумалось Сергею - надо бы свалить снег, а то, не ровен час, провалится; забыл Потехин главное правило армии и жизни вообще: «инициатива наказуема». И так получилось, что провалился он сам, когда забрался на злосчастную крышу с лопатой. И представьте себе - на голову тому самому ненавидящему начальнику, который безмятежно справлял свою нужду...

Уже из психушки Потехина комиссовали. Об этом казенном доме Сергей говорит только: «Ну, там люди поумнее и поинтереснее были...» Вернулся в родные пенаты. Устроился скотником в колхоз «Красное знамя», которое мужики между собой называли или «Красное дышло», или «Красный мерин» (в зависимости от количества выпивки, среди мужиков даже приговорка была: «В колхозе «Красный мерин» крестьянин разуверен»).

6.

Так два десятка лет и отработал, уже никуда не пытаясь уехать. Да! Совсем забыл: была еще одна попытка «захватить» город. Это уже когда его стихи известны стали, приятели пытались его туда перетащить. Этот период он называет «подпольным». Устроили его в Дом культуры подсобным рабочим. И поселили Сережу в подвале под культурным учреждением. Пожил он там недолго, но «благородно», как он говорит, - в бархате. Полподвала заняты были огромным бархатным занавесом, в котором он «и спал, и блевал». Подружился с мышами, даже клички им дал. Иногда откликались. Приехал он в город, когда еще снега лежали, а тут уже и пташки запели, и домик на сырзаводе стал снится, и стала ощущаться городская толкотня, и начальства опять же много...

Вскоре все и закончилось. Отмечали День победы. Ну, выпили под березками - все друзья и «повырубались». Сидит Сережа, скучает. А тут мужики из другой компании: «Эй, подойди-ка сюда!» Подошел - думал, сейчас плеснут. Но не плеснули. А один бугай, не говоря не слова, как даст герою нашему промеж глаз! «Ты хрен ли по карманам лазаешь?!» - «Какие карманы? Это мои друзья...» - «Ты где живешь?» Серега показал... на Дом культуры. «Ты чего нас лечишь, скотина?» - И еще несколько ударов обрушились на Потехина.

Может, он и еще бы подзадержался в городе, да с такой рожей - вся в синяках - пришлось опять возвращаться в родную Костому. Теперь уже - навсегда. Сергей теперь почти никуда не ездил, а вот к нему приезжали - многие. В том числе и женщины.

7.

Вот мы и подошли к главному. Глупый вопрос о том, откуда берутся стихи, давно нашел в душе Потехина достойный ответ. Откуда? А с небес... Может, Земля, шевеля своими многочисленными облаками, посылает на Серегу особые импульсы, которые он преобразует в слова. Как бы то ни было, но Потехин знает, что стихи сочиняет вовсе не он, ему остается только улавливать токи, приходящие будто ниоткуда... Стол в его избе густо завален листочками, исписанными мелким подчерком. Неизрасходованную на стихи энергию Потехин отдает изготовлению странных фигурок из глины, которые он может лепить тысячами. Не на продажу. А так... Здесь и Смерть верхом на мужике, и птица с четырьмя крыльями, и пепельница в виде женщины (точнее, простите, в виде полового органа женщины), и добрый медведь, и злой зайчик, и русалка. Один классик заметил, что влюбленные, безумцы и поэты сотканы из одного воображения. Ну, а если первый, второй и третий - в одном человеке?

Вначале была большая и безответная любовь - а потом уже стали приходить стихи. Сергей убежден, что превыше всех стихов на свете - женское начало. Сама природа - это и есть женское начало. «Земля родит - значит, она живая и начало это в себе несет исконно...» Чтобы быть ближе к Земле, он часто удаляется в лес. Строит себе там шалаш и живет в нем какое-то время. Ищет одиночества? «Не одиночества, а уединения», - поправляет он сам. Как-то ушел в дальнюю деревню на том конце леса (а дело было зимой), и по скотной привычке - на ферму. А темно уже, и сторож на него с криком: «Уйди, а то убью ненароком!» Ну, отошел и зарылся в копну за фермой. А утром просыпается, вилы втыкаются у самого носа: «Хрить, хрить!» Выскочил из копны - а тот с вилами сначала замер, а потом как заорет благим матом! Ну, пришлось убегать. Обоим.

8.

Эта привычка с юности завелась. Семья Потехиных была большая, но пьющая. Особенно отец любил это дело. То есть выпить. С матерью они часто конфликтовали на этой почве, так что приходилось хоронится на ночь от разгулявшегося отца. Отец, когда Сережины стихи стали замечать, сам сочинил два. Из зависти. Одностишие и двустишие. И любил декламировать их в хорошем настроении, чтоб знали, что не только сын такой одаренный. Одно звучало: «Мы отбывали в Соликамске...» (воспоминания о годах, проведенных в лагерях, чем он несказанно гордился). Второе: «Шел бродяга - пьяница с реки, пели птички - маленьки пичужки…» Ну, а потом совсем на пьяной почве завихрения у него пошли... ну, да что обсуждать - пускай спокойно лежит теперь в Земле. Где и сами когда-то будем...

Первую любовь Потехина зовут Любовью; до сих пор она проживает в Костоме. Любовь была безответной. Но послужила толчком к написанию первых стихов. Она и сейчас остается его главной музой. Он дружит с ее мужем, помогает им - той же клубникой. А детей их считает почти родными (ведь они могли же быть от него, при другом раскладе, если б она ответила взаимностью...)

Теперь он - признанный поэт. Но что это дает?

9.

Другие женщины возникали, как в трагикомичной пьесе, лишь на одно действие, растворяясь в мировом пространстве. Но это не спектакль. Это - жизнь. И если бы знать, что будет в следующем действии...

Анфиса узнала о Сергее по радио. И влюбилась. Заочно. Письмами заваливала - и умоляла приехать. Хоть ненадолго. «Не могу без тебя, приезжай - и все!» И он решился рвануть. А жила Анфиса под Красноярском. Встретились на Красноярском вокзале и выяснилось, что она молода просто до безобразия. В свои семнадцать - просто ангелоподобное создание. А рядом ее сторожила мама. Но потом мама оставила их - а, пусть тешатся, мудаки! И они провели две ночи прямо в вокзале, днем же беспечно гуляли по городу не замечая, как неумолимо убегает время. На третий день пришло протрезвление. Вспомнилось, что денег на обратную дорогу нет. К тому же морозище, а он в полуботиночках. Анфиса пробовала побираться - и собрала три рубля с копейками. Обратно ехал зайцем. Выручало то, что в то время много дембелей направлялось по домам, так он ложился на верхнюю полку над ними, а проводники и ревизоры к пьяным воякам приближаться остерегались. Дембеля ребята были добрые, даже кормили. К родным развалинам сырзавода он вернулся через две недели.

А через несколько лет она приехала к нему. Жить. Анфиса и замужем побывала, и девочка у нее родились. Но посмотрел на нее Сергей - где то прекрасное создание, что стреляло ему медяки в Красноярске? Матрона и Матрона... В общем, погостила она с недельку - и уехала к себе обратно.

Женщины вообще любят поэтов (или стихи?). Хоть в этом родственны судьбы Потехина и Есенина... Так же, по стихам, узнала Сережу и Софья. Попереписывались - и решили: пускай она приезжает к нему. Побудет хозяйкой в его доме. Тем более, время такое подошло, что Потехину очень уж хотелось иметь в своем доме хозяйку. Намеревались жить долго, но пробыла Софья в Костоме две недели. Обещала приехать навсегда, но... Сергей согласен уже был, чтоб и не жили они вместе. Просто вели совместное хозяйство, а уж уединение, которое она тоже любила, он сумел бы ей обеспечить. Сам бы переехал в землянку, которую построил пару лет назад (большой дом зимой трудно отапливать). Сейчас из своей Владимирской области письма пишет. Серьезные и назидательные. Вдарилась, видишь, в восточные философии, а сама, небось одна живет...

Случались и совсем эмпирейные страсти. В Костоме сохранилась церковь, и вот однажды в ее пустых стенах зазвучала музыка. Это одна заезжая москвичка устроила импровизированный концерт. На флейте играла. Сергей тогда во всех святых готов был поверить - настолько звуки волшебной дудочки уносили его куда-то... Евгения, хоть и была еврейкой, характера оказалась весьма широкого. Но и в образ роковой женщины входила с удовольствием. Чувствовала, наверное, что мужик под ее дудку куда хошь уползет. Влекла его, влекла... Предлагала на бардовский фестиваль поехать: «Полетели со мной, у меня ведро самогонки есть!» Но любовь эту Сергей воспринимал уже как творческую. А потому темную магию он скинул с себя легко. Без сожаления.

10. Сергей Потехин на речке проверяет плетёную рыболовную снасть

Такие дела. А теперь сидим, философствуем. Выпили еще по чуть-чуть, и господина Потехина, члена союза писателей, Поэта, понесло по полной программе, он говорит, говорит, и, чем дальше, тем непонятнее, и настает момент, когда речь его воспринимается как бессмысленный бред. Кажется он и сам сейчас страдает оттого, что не в силах связать слова в предложения…

...Вот смотрю я на вас сейчас, Сергей Александрович, пока вы на облака загляделись - и что замечаю? А то, что лицо Ваше испещрено глубокими морщинами... Двадцатипятилетняя девчонка будет с большим напрягом общаться с Вами: для нее Вы уже слишком... не молоды. Да еще и вечная русская беда - водка - внесла свою горестную лепту. Жизнь пролетела... как эти вот облака. Искали Вы уединения - а что нашли? То, чего Вы больше всего и боялись. Одиночество...

Рабочий стол Сергея в неприбранной избе деревенского отшельника. Горка стихов вперемешку с письмами. Один листочек свисает с края стола и кажется, что - сядь на него муха - и улетит он под ноги, где будет безжалостно затоптан. Вглядываюсь в мелкий почерк:

Мрачна моя опочивальня,
И мрачен свет в окне ночном.
Но изумительно хрустальна
Печаль о памятном былом.

Еще не справлены поминки
По тем несбыточным мечтам,
Где в каждой капельке - росинке
Построен мною божий храм,

Где дивный сад, в котором птицы
Поют зарю в жару и стынь,
А родники живой водицы
Поят солодку и полынь.

Пускай душа лакала зелье,
Непотребимое скотом,
Она справляет новоселье
В парящем замке золотом.

Еще трагичней и нелепей
Бывали беды от разрух.
Мечта жива, покуда в склепе.
Любви не выветрился дух...

Геннадий Михеев