MAMLAS

Ранее: Как в России появилась детская поэзия? Ко дню рождения Корнея Ивановича Чуковского
Какие поэтические открытия совершил К. Чуковский в своем «Крокодиле»?
Какие заповеди оставил Корней Чуковский детским поэтам?
Является ли «Айболит» К. Чуковского плагиатом «Доктора Дулиттла»?

Первой стихотворной сказкой, где появился добрый доктор и его антагонист, стал «Бармалей» (опубликован в 1925 г.). Своим именем злодей обязан Бармалеевой улице, на которую как-то вышли во время прогулки по Ленинграду Чуковский и художник М. Добужинский.

К. Чуковский, Переделкино, август 1969 г. Э. Гладков, Сборник «Воспоминания о К. Чуковском» (М: Сов. писатель, 1983)

К. Чуковский, «Чукоккала»:
«– Почему у этой улицы такое название? – спросил я. – Что это был за Бармалей? Любовник Екатерины Второй? Генерал? Вельможа? Придворный лекарь?
– Нет, – уверенно оказал Добужинский. – Это был разбойник. Знаменитый пират. Вот напишите-ка о нем сказку. Он был вот такой. В треуголке, с такими усищами. – И, вынув из кармана альбомчик, Добужинский нарисовал Бармалея. Вернувшись домой, я сочинил сказку об этом разбойнике, а Добужинский украсил ее прелестными своими рисунками».

«Бармалей» – наверное, одна из самых бесшабашных сказок писателя, недаром он сам называл ее то «опереттой», то «авантюрным романом для маленьких детей».

Одной из особенностей творческой манеры Чуковского является наличие т.н. «сквозных» персонажей, которые переходят из сказки в сказку. При этом они не объединяют произведения в некий последовательный «сериал», а как бы параллельно существуют в нескольких мирах в разных вариациях.

Например, Мойдодыра можно встретить в «Телефоне» и «Бибигоне», а Крокодила Крокодиловича – в «Телефоне», «Мойдодыре» и «Бармалее».

Недаром Чуковский иронично называл свои сказки «крокодилиадами». Еще один излюбленный персонаж – Бегемот – существует в «мифологии» Чуковского аж в двух обличьях – собственно Бегемота и Гиппопотама, которых автор просит не путать («Бегемот – аптекарь, а Гиппопотам – царь»).

Одной из особенностей творческой манеры Чуковского является наличие т.н. «сквозных» персонажей, которые переходят из сказки в сказку. При этом они не объединяют произведения в некий последовательный «сериал», а как бы параллельно существуют в нескольких мирах в разных вариациях.

Например, Мойдодыра можно встретить в «Телефоне» и «Бибигоне», а Крокодила Крокодиловича – в «Телефоне», «Мойдодыре» и «Бармалее».

Недаром Чуковский иронично называл свои сказки «крокодилиадами». Еще один излюбленный персонаж – Бегемот – существует в «мифологии» Чуковского аж в двух обличьях – собственно Бегемота и Гиппопотама, которых автор просит не путать («Бегемот – аптекарь, а Гиппопотам – царь»).

Виктор Пронин. Фото: Елена Деева.

– Виктор Алексеевич, мы, старшее поколение, живём в интересное время, на стыке двух эпох: советской и нынешней. Что оно для Вашего сознания?

– Я застал последние годы советской власти в весьма активной роли журналиста центральных изданий – «Человека и закона» и «Огонька». И были времена, когда я чуть ли не каждый месяц общался с генеральным прокурором Советского Союза, с которым согласовывал материалы для «Огонька».

– Так называемая «цензура»...

– Не совсем... То, что нам сейчас навязывают как советскую злобную, безжалостную цензуру – я с такой не сталкивался, и не потому, что был таким уж верноподданным. По отношению к помпезной государственной идеологии я всегда был как бы в оппозиции, писал искренне, и главное – с точки зрения здравого смысла. И это принималось. Мои материалы были достаточно остры и принципиальны – случалось, после публикаций снимали с занимаемых должностей областного прокурора, председателя суда, союзного министра... На мои материалы, опубликованные в «Огоньке», приходило от читателей больше писем, чем их получали все остальные отделы журнала, вместе взятые.

Эра новой детской поэзии началась буквально накануне коренных перемен в российской жизни. И хотя никакого пропагандистского или политического смысла сказка К. Чуковского «Крокодил» не несла, в нее всё же вплелись реалии времени – Первой мировой войны и последних лет буржуазного мира.

Само «появление» Крокодила на улицах города тогда никого особо не удивляло – в народе уже давно были популярны песенки вроде «По улице ходила большая крокодила...» и «Удивительно мил жил да был крокодил...». Петровский утверждал, что на образ всё глотающей рептилии могла повлиять и повесть Ф. Достоевского «Крокодил, или случай в Пассаже», чтение которой Чуковский слышал у своего друга И. Репина.

О том, почему «Крокодил» в советских изданиях стал говорить не по-немецки, а по-турецки, вы узнаете в следующих статьях В. Конашевич

Никаких вопросов у тогдашних читателей не вызывало и возмущение народа по поводу того, что Крокодил говорит по-немецки. Во время 1-й мировой антигерманские настроения были настолько сильны, что даже Петербург переименовали в Петроград, и плакаты «По-немецки говорить воспрещается» действительно висели в городе. По улицам еще ходят городовые, а «доблестный Ваня Васильчиков» гордится тем, что «без няни гуляет по улицам».

Героем детского стихотворения впервые становится героический ребенок, который, взмахнув «своей саблей игрушечной» заставляет страшилище вернуть проглоченных. Вымоливший пощаду Крокодил возвращается в Африку, где рассказывает царю Гиппопотаму о мучениях их «братьев», заточенных в зверинцах. Возмущенные звери идут войной на Петроград, и горилла похищает девочку Лялю (прообразом которой послужила дочка художника З. Гржебина – «очень изящная девочка, похожая на куклу»). Забавно, как строки из сказки Чуковского:

Эра новой детской поэзии началась буквально накануне коренных перемен в российской жизни. И хотя никакого пропагандистского или политического смысла сказка К. Чуковского «Крокодил» не несла, в нее всё же вплелись реалии времени – Первой мировой войны и последних лет буржуазного мира.

Само «появление» Крокодила на улицах города тогда никого особо не удивляло – в народе уже давно были популярны песенки вроде «По улице ходила большая крокодила...» и «Удивительно мил жил да был крокодил...». Петровский утверждал, что на образ всё глотающей рептилии могла повлиять и повесть Ф. Достоевского «Крокодил, или случай в Пассаже», чтение которой Чуковский слышал у своего друга И. Репина.

О том, почему «Крокодил» в советских изданиях стал говорить не по-немецки, а по-турецки, вы узнаете в следующих статьях В. Конашевич

Никаких вопросов у тогдашних читателей не вызывало и возмущение народа по поводу того, что Крокодил говорит по-немецки. Во время 1-й мировой антигерманские настроения были настолько сильны, что даже Петербург переименовали в Петроград, и плакаты «По-немецки говорить воспрещается» действительно висели в городе. По улицам еще ходят городовые, а «доблестный Ваня Васильчиков» гордится тем, что «без няни гуляет по улицам».

Героем детского стихотворения впервые становится героический ребенок, который, взмахнув «своей саблей игрушечной» заставляет страшилище вернуть проглоченных. Вымоливший пощаду Крокодил возвращается в Африку, где рассказывает царю Гиппопотаму о мучениях их «братьев», заточенных в зверинцах. Возмущенные звери идут войной на Петроград, и горилла похищает девочку Лялю (прообразом которой послужила дочка художника З. Гржебина – «очень изящная девочка, похожая на куклу»). Забавно, как строки из сказки Чуковского:

Ко дню рождения Корнея Ивановича Чуковского

Само появление детской поэзии в России и ее дальнейший расцвет в СССР неразрывно связаны с именем Корнея Ивановича Чуковского. Даже на фоне таких талантов, как Маршак и Барто, он до сих пор продолжает возвышаться огромной самородной глыбой.

Думаю, любой из вас с легкостью продолжит такие строки, как: «Ехали медведи...»; «Как я рад, как я рад, что...»; «– Кто говорит? – Слон. – Откуда? – ...»; «И подушка, как ...»; «Муха, Муха-Цокотуха...»; «Маленькие дети, ни за что на свете...»; «Ох, нелегкая эта работа – ...».
Если же не сможете, то значит вы росли в какое-то другое время и в какой-то другой стране.

Это всенародное признание прекрасно выразил В. Берестов в своем шуточном стихотворении:

«Нам жалко дедушку Корнея:
В сравненье с нами он отстал,
Поскольку в детстве «Бармалея»
И «Крокодила» не читал,
Не восхищался «Телефоном»,
И в «Тараканище» не вник.
Как вырос он таким ученым,
Не зная самых главных книг?»

Надо сказать, что временами эта однобокая популярность изрядно раздражала самого Чуковского, и по этому поводу он не раз писал:

Это, как видим, серьезная проблема, которая (в силу распространенности мещанства) встанет перед любой революционной властью. Полагаю, что будущая революционная власть, которая, конечно, установит всеобщее бесплатное образование на всех уровнях, должна будет вести себя не так наивно, как советская. Нужно будет с каждым учащимся заключать контракт, куда будет вписана стоимость его образования плюс размер упущенной выгоды — на случай, если этот человек не захочет затем использовать свои знания на благо революционного общества, а предпочтет, скажем, уехать на капиталистический Запад. Пусть уезжает, но прежде выплатит всё, что затратило революционное государство на его образование и воспитание (и лечение, если таковое было), и выплатит сумму упущенной из-за его выбытия из трудового процесса выгоды.

Советский опыт тем и полезен, что позволяет учиться на его ошибках...»

Александр Тарасов. «…посильнее «Фауста» Гете!»

Это, как видим, серьезная проблема, которая (в силу распространенности мещанства) встанет перед любой революционной властью. Полагаю, что будущая революционная власть, которая, конечно, установит всеобщее бесплатное образование на всех уровнях, должна будет вести себя не так наивно, как советская. Нужно будет с каждым учащимся заключать контракт, куда будет вписана стоимость его образования плюс размер упущенной выгоды — на случай, если этот человек не захочет затем использовать свои знания на благо революционного общества, а предпочтет, скажем, уехать на капиталистический Запад. Пусть уезжает, но прежде выплатит всё, что затратило революционное государство на его образование и воспитание (и лечение, если таковое было), и выплатит сумму упущенной из-за его выбытия из трудового процесса выгоды.

Советский опыт тем и полезен, что позволяет учиться на его ошибках...»

Александр Тарасов. «…посильнее «Фауста» Гете!»

Продолжение беседы Сталина с немецким  писателем, который посетил СССР в начале  1937 года.

Сталин. Вы неправы. Положительные стороны от сохранения слова демократия выше, чем недостатки, связанные с буржуазной критикой. Возьмите движение единого фронта во Франции, в Испании. Различные слои объединились для защиты жалких остатков демократии. Единый фронт против фашизма – есть фронт борьбы за демократию. Рабочие, крестьяне, интеллигенция спрашивают: как вы, советские люди, относитесь к нашей борьбе за демократию, правильна ли эта борьба? Мы говорим: «Правильно, боритесь за демократию, которая является низшей ступенью демократии. Мы вас поддерживаем, создав высшую стадию демократии – социалистическую демократию. Мы – наследники старых демократов – французских революционеров, германских революционеров, наследники не оставшиеся на месте, а поднявшие демократию на высшую ступень».

Демократия стала опасна, выступил фашизм. Не напрасно некоторые группы буржуазии соглашаются на фашизм, ибо раньше демократия была полезна, а теперь стала опасна.

В этом суть демократии, которая создана не для того, чтобы литераторы могли чесать языки в печати.

Это надо разъяснить и нашим друзьям, которые колеблются. Мы предпочитаем иметь меньше друзей, но стойких друзей. Много друзей, но колеблющихся – это обуза.

Ни одно буржуазное государство – Америка, Англия, Франция – не легализуют шпионов и разведчиков враждебных иностранных государств.

Некоторое время назад, я опубликовал в своем блоге  материал «Вспомним, как это было». А в нем – текст последнего слова обвиняемых Бухарина и Рыкова на открытом процессе по делу «Антисоветского право-троцкистского блока».

Сегодня мы познакомимся с интервью, которое дал Сталин Лиону Фейхтвангеру. Этот немецкий писатель посетил Советский Союз в 1937 году. После чего написал книгу, которую так и назвал: «Москва. 1937».

Это стоит прочитать.

До 1933 года мало кто из писателей верил в то, что крестьянский вопрос может быть разрешен на основе колхозов. Тогда критики было больше.

Проблема взаимоотношений рабочего класса и крестьянства была важнейшей и доставляла наибольшую заботу революционерам во всех странах.

Мы эту проблему успешно разрешили. Естественно, что после таких побед меньше почвы для критики. Может быть, не следовало добиваться этих успехов, чтобы было больше критики? Мы думаем иначе. Беда не так велика.

Некоторое время назад, я опубликовал в своем блоге  материал «Вспомним, как это было». А в нем – текст последнего слова обвиняемых Бухарина и Рыкова на открытом процессе по делу «Антисоветского право-троцкистского блока».

Сегодня мы познакомимся с интервью, которое дал Сталин Лиону Фейхтвангеру. Этот немецкий писатель посетил Советский Союз в 1937 году. После чего написал книгу, которую так и назвал: «Москва. 1937».

Это стоит прочитать.

До 1933 года мало кто из писателей верил в то, что крестьянский вопрос может быть разрешен на основе колхозов. Тогда критики было больше.

Проблема взаимоотношений рабочего класса и крестьянства была важнейшей и доставляла наибольшую заботу революционерам во всех странах.

Мы эту проблему успешно разрешили. Естественно, что после таких побед меньше почвы для критики. Может быть, не следовало добиваться этих успехов, чтобы было больше критики? Мы думаем иначе. Беда не так велика.

Председатель Путин озаботился составлением 100 «правильных» книг для школьников. Но мировые гуманитарии давно составили такие списки. В 2002 году по опросу Нобелевского института была составлена такая «сотня», в неё из россиян вошли Гоголь, Чехов, Достоевский, Толстой. В 2007-м писатели США определили лучшего писателя мира – им стал Лев Толстой.

Мы уж не знаем, кто ныне в России «культурные авторитеты», может и вправду культурные, но предлагаем бюрократии упростить процедуру и сэкономить бюджетные миллионы, которые наверняка будут выделены под это ЦУ. Возьмите пару готовых опросов на данную тему действительно культурных авторитетов – американских и британских писателей, а также Нобелевского комитета.

125 американских и британских писателей были опрошены в 2007 году. В их числе были такие знаменитые люди, как Стивен Кинг, Норманн Мейлер, Джонатан Франзен, Том Вульф, и др. Всем им предлагалось выбрать 10 «величайших книг и народов». За 1-е место давалось 10 баллов, за 2-е – 9, и т.д. В общей сложности они назвали 544 книги. «Топ топа», десятка величайших писателей в итоге выглядела так:

Председатель Путин озаботился составлением 100 «правильных» книг для школьников. Но мировые гуманитарии давно составили такие списки. В 2002 году по опросу Нобелевского института была составлена такая «сотня», в неё из россиян вошли Гоголь, Чехов, Достоевский, Толстой. В 2007-м писатели США определили лучшего писателя мира – им стал Лев Толстой.

Мы уж не знаем, кто ныне в России «культурные авторитеты», может и вправду культурные, но предлагаем бюрократии упростить процедуру и сэкономить бюджетные миллионы, которые наверняка будут выделены под это ЦУ. Возьмите пару готовых опросов на данную тему действительно культурных авторитетов – американских и британских писателей, а также Нобелевского комитета.

125 американских и британских писателей были опрошены в 2007 году. В их числе были такие знаменитые люди, как Стивен Кинг, Норманн Мейлер, Джонатан Франзен, Том Вульф, и др. Всем им предлагалось выбрать 10 «величайших книг и народов». За 1-е место давалось 10 баллов, за 2-е – 9, и т.д. В общей сложности они назвали 544 книги. «Топ топа», десятка величайших писателей в итоге выглядела так:

Анатолий Королев, писатель, член русского Пен-клуба, для РИА Новости.

15 мая, когда русская литература отмечает юбилейную дату - 120-летие со дня рождения Михаила Булгакова, судьба великого писателя в очередной раз жжет нашу память...

Михаил Булгаков родился в семье, где вера в Бога была душой дома, ведь его отец был доктором богословия, профессором Киевской духовной академии. Предки со стороны отца и предки со стороны матери также были священниками, и семья, естественно, ждала от первенца, от старшего сына, что он пойдет по пути служения церкви. Однако Михаил шаг за шагом настойчиво заявлял о своем особом пути и решил стать врачом. Отец интеллигентно промолчал, а вот мать горячо поддержала намерения сына, и Михаил стал студентом медицинского факультета.

В своем выборе молодой Булгаков дошел до края, страстно увлекся Дарвином, заразился духом скепсиса и в 1911 году окончательно порвал с верой, о чем сестра Вера с ужасом записала в своем дневнике: "в этом году Миша ни разу не говел (не постился)!".

А на стене своей комнаты юноша написал по латыни: "Огонь лечит!"

Что ж, огонь не заставил себя ждать и грянул во весь горизонт истории.

Первая мировая война бросила Булгакова врачом на фронт, а революция втянула в воронку гражданской войны, где он оказался на стороне белых. С армией Деникина он отступил на Кавказ, пытался уплыть в Стамбул, но в Батуми подхватил тиф и в конце концов в 1921 году очутился в Москве, в столице победившего пролетариата. Возвращаться в Киев было опасно, его белогвардейский демарш там не был тайной. Кроме того, быть врачом он уже не хотел, а вознамерился стать писателем и сочинителем пьес.

В красной Москве душа Булгакова словно очнулась от глубокого морока.

Листая его дневники, мы узнаем, что больше всего неофита в ту пору поразила атмосфера агрессивного тотального атеизма. Он увидел шутовские процессии в дни Пасхи, где ряженые несли плакат "Мария родила комсомольца", увидел закрытые храмы, сорванные кресты, раскрыл журнал "Безбожник", где прочитал, что Христа никогда не было, а был только некий подлец, который выдавал себя за пророка.

Отшатнувшись от панорамы вселенского греха, Булгаков понял, что в торжестве безбожия есть и доля его вины, капля его личного предательства веры.

В этой мучительной точке и начался его писательский путь.

Анатолий Королев, писатель, член русского Пен-клуба, для РИА Новости.

15 мая, когда русская литература отмечает юбилейную дату - 120-летие со дня рождения Михаила Булгакова, судьба великого писателя в очередной раз жжет нашу память...

Михаил Булгаков родился в семье, где вера в Бога была душой дома, ведь его отец был доктором богословия, профессором Киевской духовной академии. Предки со стороны отца и предки со стороны матери также были священниками, и семья, естественно, ждала от первенца, от старшего сына, что он пойдет по пути служения церкви. Однако Михаил шаг за шагом настойчиво заявлял о своем особом пути и решил стать врачом. Отец интеллигентно промолчал, а вот мать горячо поддержала намерения сына, и Михаил стал студентом медицинского факультета.

В своем выборе молодой Булгаков дошел до края, страстно увлекся Дарвином, заразился духом скепсиса и в 1911 году окончательно порвал с верой, о чем сестра Вера с ужасом записала в своем дневнике: "в этом году Миша ни разу не говел (не постился)!".

А на стене своей комнаты юноша написал по латыни: "Огонь лечит!"

Что ж, огонь не заставил себя ждать и грянул во весь горизонт истории.

Первая мировая война бросила Булгакова врачом на фронт, а революция втянула в воронку гражданской войны, где он оказался на стороне белых. С армией Деникина он отступил на Кавказ, пытался уплыть в Стамбул, но в Батуми подхватил тиф и в конце концов в 1921 году очутился в Москве, в столице победившего пролетариата. Возвращаться в Киев было опасно, его белогвардейский демарш там не был тайной. Кроме того, быть врачом он уже не хотел, а вознамерился стать писателем и сочинителем пьес.

В красной Москве душа Булгакова словно очнулась от глубокого морока.

Листая его дневники, мы узнаем, что больше всего неофита в ту пору поразила атмосфера агрессивного тотального атеизма. Он увидел шутовские процессии в дни Пасхи, где ряженые несли плакат "Мария родила комсомольца", увидел закрытые храмы, сорванные кресты, раскрыл журнал "Безбожник", где прочитал, что Христа никогда не было, а был только некий подлец, который выдавал себя за пророка.

Отшатнувшись от панорамы вселенского греха, Булгаков понял, что в торжестве безбожия есть и доля его вины, капля его личного предательства веры.

В этой мучительной точке и начался его писательский путь.

Всероссийски известный и всенародно любимый писатель, живой классик русской литературы, автор романов «Берег», «Выбор», «Батальоны просят огня» и др., Юрий Васильевич Бондарев отвечает на вопросы главного редактора газеты «Православный Санкт-Петербург» А.Г.Ракова.

- Юрий Васильевич! Многие ветераны до сих пор называют годы войны «самым счастливым временем жизни». Это правда?

- Не знаю, кто определял годы войны как «счастливое время жизни». То есть я не встречал в печати такое определение, не слышал от коллег-писателей или журналистов. Но в своих статьях и интервью я всегда именно так и отзывался о военной поре: в моей биографии это счастливые страницы.

- Вы воевали артиллеристом 76-миллиметрового орудия. В Музее артиллерии есть экспонат - 45-миллиметровое орудие, у которого за время войны сменилось где-то 280 членов расчета. А сколько орудий сменили вы?

- Три орудия. О павших в боях с танками говорить больно. Память - это тоже наказание.

- Как вы думаете, что сохранило вашу жизнь на войне? Отец говорил, что убить бывалого солдата трудно...

- Кто спасал меня от смерти?.. Ангел Хранитель, везение, судьба...

- Мы победили сильного врага. Как вы считаете, не слишком ли велика цена Победы?

- Цена Победы была велика, но война шла «ради жизни на земле», ради самого человека, его детей, любви, ради великой надежды утвердить всё светлое, чистое, радостное.

- В наши дни стали раздаваться голоса приверженцев изменника Власова, «примирителей» с фашистскими захватчиками: мол, они тоже были подневольными рабочими-крестьянами. Должны ли русские всё забыть и простить?

- Мне приходилось на войне сталкиваться с власовцами, и никаких «общечеловеческих, либеральных чувств» я к ним не испытывал, хорошо зная, что не все они были «подневольными». Пуля власовца убивала советского солдата точно так же, как и пуля немецкого воителя. Если человечество всё забудет и простит, то вмешаются законы рока, вмешается Провидение, и всё начнётся снова - и войны, и беды людские, и предательство, и омерзительное лицемерие, - и тогда бедам, кровопролитию конца не будет.