Борис Якеменко, историк, член Общественной палаты, руководитель православного корпуса движения «Наши»
СВОИ И ЧУЖИЕ
Проблема непростых взаимоотношений России с Западом (и прежде всего с США) в последние годы стала общим местом, истолковываемым нередко с успокоительных позиций.
Дескать, мы стремительно сближаемся, есть, конечно, болезни роста, идет притирка двух шестеренок, слегка срывается с резьбы винт, но это временно. Мир стремительно меняется, он постиндустриальный, постхристианский, постмодернистский, пост- уже неважно какой, но он никогда уже не будет прежним. СССР давно рухнул, мы выбрались из-под обломков свободными и голыми, без денег и документов, нашли в себе силы начать все сначала и наконец-то приблизились к идеалу, нарисованному Петром и измечтанному Чаадаевым. Еще немного – и Россия станет частью Европы, и вот мы такие же, мы вместе, нам в Париж по делу срочно и, слегка устав и отяжелев после трудовой недели, мы спешим на дачу, в нарочитую неустроенность, отдохнуть от окружающей нас великолепной реальности. Еще чуть-чуть – и мы там уже свои...
«Мы, пытаясь стать Западом в нашем понимании, попытались освободиться от того, что есть Запад в понимании их» |
Так ли это? Непраздный вопрос. Как уже говорилось, если приглядеться внимательнее, ничего в мире не изменилось. Мир не изменился. Мы не изменились. СССР не рухнул. Он продолжается. Если обратиться к истории, то переломы эпох – татарщина, падение Византии, Смута, гибель Российской империи – всегда становились поводом к внимательному и вдумчивому осмыслению случившейся трагедии. В «Словах о погибели Русской земли», в песнях, вопрошающих о том, куда едет собака Крымский хан, в плачах царевен, в житиях преподобных отпечатывалась уходящая эпоха, с нею расставались словом, мыслью, сквозь слезы смотрели в будущее и, уходя, плотно притворяли двери. Все окончено, и точка поставлена, и урок извлечен, можно начать снова, с красной строки и чистого листа.
Гибель СССР не породила литературы. Ни песен. Ни плачей. Ни притч. Ни житий. Не была осмыслена и оплакана. То есть мы еще не попрощались, а живем в затянувшемся прощании, жмем руки, пьем «посошки» и «стременные» и никак не шагнем через порог.
На Западе тоже мало что изменилось. Изменилось качество техники и умножилось разнообразие ее видов, но все остальное осталось прежним. И, прежде всего, отношение. Друг к другу и тем, кто извне. И у них и у нас.
Но, как говорил Райкин, «кое-что есть». Мы, пытаясь стать Западом в нашем понимании, попытались освободиться от того, что есть Запад в понимании их. Сближение на определенном этапе породило эффект магнитов с одинаковым полем – и мы начали отталкиваться. Последние годы, если идти по вехам Мюнхена, Южной Осетии, далее везде – это попытка «отжечь». Сказать «хватит». Такая позиция их категорически не устроила. Ведь мы там приемлемы до тех пор, пока безучастны здесь к себе. Может показаться, что после жарких самоотреченных девяностых похолодало, даже подморозило.
( Читать дальше ... )