MAMLAS

Женщины настолько безумные, что могут ходить на шпильках даже там, где шпильки проваливаются.

Школа жизни — очень сильная школа, не хуже театральной. Бывалые люди, которые прошли все, — они надежные.

Я спрашивал когда-то Бергмана, как он работает. «Да ворую. Вот насмотрюсь, а потом компоную в голове как-то». Тут, конечно, немалое пижонство. Тем не менее, он приезжал к себе на остров, а сыновьям говорил: «Привозите мне все, что идет. У меня время есть». Я же наоборот — разведку провожу: увижу что-то в сериале, в кино, что вроде хотел сделать, — у себя выбрасываю.

Кто не понимал в 60-х и 70-х, что вокруг происходит — и сейчас ничего не понимает. Но в обстановке надо ориентироваться даже просто ради выполнения того, что ты задумал.

У меня первая профессия — монтер. Я в молодости мог от любопытства вставить ложку в патрон. Взрыв! Интересно. Потом я вывел, что на этом можно заработать. Пробочку отвинтил, вставил между пробкой и патроном волосок — замыкание. Я пережгу, а соседи просят: почини. Они мне — раз — деньги, и я в киношку бежал.

Как-то я, сразу увидев войну, попав даже на Финскую, перестал пугаться.

Наверное, потому что проверял себя на деле, трус я или нет, есть воля у меня или нет. Человек себя может понять только на крупных изломах.

Чтобы быть адекватным, надо перечитывать «Портрет» Гоголя. Там все сказано. Если ты продаешься, то, во-первых, надо сознавать это. Ну, заработать тебе надо.

90 лет — это возраст, когда ты уже всем очень доволен. Ничего не болит — уже хорошо. Хорошо пообедал — приятно. В хорошую компанию попал — отлично.

Когда очищаешь письменный стол от кучи исписанной бумаги, у книги начинается своя собственная жизнь. Я всего несколько недель тому назад рассталась с новым романом, и мне до смерти интересно, что будет дальше.

Когда я стала издавать книгу за книгой, я испытывала страх самозванства. Кто это меня назначил писателем? Я стеснялась самого слова «писатель». Но с годами привыкла. Да, писатель.

Разговаривать можно со всякими людьми, в том числе и с теми, которые не читали книг.

Есть одно качество у времени: оно ускоряется с годами. В детстве каждый год тянется бесконечно, тебе бесконечно долго шесть лет и никак не исполняется семи, когда будет другая жизнь, школа... А чем ближе к старости, тем быстрее осыпаются листочки календаря. Моргнул — понедельник, еще моргнул — опять декабрь...

Я биолог. Вид крови повергает в шок, когда ты не знаешь, что с этим делать. А когда ты понимаешь, что надо наложить жгут и остановить кровотечение, то шок проходит. Делаешь, что надо.

Грязи я не боюсь, не брезглива, и, если надо, могу вымыть сортир. Это благородная работа — из грязного делать чистое.

Я видела столько прекрасных смертей, когда люди уходили благородно, красиво, «безболезненно, непостыдно, мирно», что с годами гораздо больше боюсь своего плохого поведения, чем смерти. Наверное, это и есть гордыня.

Не думаю, что существует какая-то средняя, для всех приемлемая правда. Мы все видим только части целого — в силу разной широты взгляда, глубины ума, точности интуиции.

Надо бы нам всем, да и мне в первую очередь, научиться говорить себе «нет».

Я всю семью раскидал. Всех товарищей обидел, все группы разогнал. И вроде я прав. Так вот: где ты прав, старичок, там и ищи. Там самая гнилуха и находится.

Было время, когда я работал в Литфонде. Сторожил сутки через трое. И вот спускаюсь я в восемь утра в метро, чтобы со смены поехать домой — а жил я тогда в спальном районе — спускаюсь и еду в пустом вагоне. А вся толпа едет навстречу. Вот это был для меня самый кайф. Все хорошие, а я плохой; все плохие, а я, наоборот, хороший.

Я очень образованный человек — был. У меня мама — литератор, отец — ученый. Стартовые позиции у меня очень хорошие. Я с детских лет общался с писателями, поэтами, учился на редактора, работал в журнале «Пионер». Я много где был и много чего видел, но все это не принесло мне никакой пользы. Только навык — как авторучку держать.

Все, что знал, я забыл, и слава тебе господи. Все, от чего мы потели на уроках физики или химии, — ничего не помню.

Матерная брань ушла из моих мыслей постепенно. Сейчас я бью себе по пальцу и кричу «ой», а не другое слово. Это значит — Господь прощает.

Меня зовут Фидель Кастро, и я пришел освободить Кубу.

То, что я здесь говорю, разделяют не все, но я скажу, что думаю, и сделаю это с уважением к остальным.

Я не родился бедняком. У моего отца были тысячи гектаров земли. Однако я имею честь отметить, что вопреки заявлениям господина Буша, сейчас у меня нет и одного доллара. Все мое состояние легко уместится в кармане его накрахмаленной рубашки. И если когда-нибудь мне понадобится спрятать все свои сбережения в месте, которое надежно защищено от превентивных атак и борьбы с мировым терроризмом, я обязательно попрошу господина Буша одолжить мне его чудесный карман. И если мое состояние покажется Бушу слишком большим, то я заранее дарю ему все мое состояние — в качестве платы за прокат кармана.

Я помню себя учеником шестого или седьмого класса. Мне было 12 или 13 лет. В деревне, где я родился, не было электричества, и туда можно было добраться только верхом — по дорогам, покрытым густой грязью. Большую часть года — когда я учился в интернате в Сантьяго-де-Куба — я ощущал на себе строгий сексуальный апартеид. Разведенные по разным школам, мальчики были на бесконечном расстоянии от девочек. Не меньше сотни световых лет одна от другой. Смириться с этим было нелегко.

Я начинал революцию, имея за собой 82 человека. Если бы мне пришлось повторить это, мне бы хватило пятнадцати или даже десяти. Десять человек и абсолютная вера. Неважно, сколько вас. Важно верить и важно иметь четкий план.

Победа — это упорство.

Я марксист-ленинец, и я останусь им до скончания своих дней.

Как-то раз я зашел в прекрасный, хорошо обставленный офис, где уже сидели Джим Брукс (американский продюсер, известный, в том числе, как продюсер «Симпсонов». — Esquire) и куча других людей. Рукава моей рубашки были закатаны. Я швырнул сценарий на стол и сказал: «Так, ну и кто написал эту срань?» Ничего не произошло, повисла гробовая тишина. А потом они стали смеяться как сумасшедшие, а я сел на стул и смотрел на то, как они смеются. Так я получил роль в «Такси» (комедийный сериал компании ABC, 1978-1983. — Esquire).