Убийца я или не убийца? Служу я в КГБ или настоящий доктор? Кто вы, профессор Чазов? Может, все-таки генерал КГБ? Мне задавали такие вопросы.

Я лечил девятнадцать лидеров пятнадцати стран мира. Меня надо занести в Книгу рекордов Гиннесса.

Когда я стал заниматься сердцем, мы не знали его глубоко. Тогда слова «кардиолог» и «кардиохирург» значили что-то романтичное, необыкновенное: спасение человека. А я был романтиком.

Я стал коммунистом из-за матери. И врачом — из-за нее. Она говорила: «Некоторые наши коммунистические принципы совпадают с христианскими». Я ей верил.

У меня у матери, Александры Ильиничны, был комсомольский билет под номером два. Ее расстреливали колчаковцы, и маму вытащил из ямы лесник на таежной заимке, который увидел, что она шевелится. Так вот, она никогда не получала даже талонов в столовую, хотя была в партии с 1923 года. Трех ее братьев при Сталине расстреляли. Она никогда ничего не просила.

В тридцать лет меня исключили из партии за аморальное поведение — за то, что я жил со своей второй женой Лидией в гражданском браке. Еще через двадцать лет меня сделали членом президиума ЦК КПСС. Такая жизнь.

Мне женщины всю жизнь встречались необыкновенные. Достаточно сказать, что первая моя жена — академик, а вторая — профессор.

Я помню прекрасно тот день, когда я попросил двух своих сотрудников — доктора Николаева и доктора Глазунова — ввести мне опытный тромболитик фиброналезим. Про то, что препарат растворяет тромб, мы уже знали. Надо было проверить одно — токсичность. Умрет человек или нет. Я остался жив, а потом мы ввели этот препарат пациенту с множественным тромбозом. Прямо в сердце. Это было 5 октября 1961 года. В этот день на свет появилась моя вторая дочь. Я был паршивым отцом и не поехал в родильный дом.